Хлеб-2 (хлеб в хлебопечке и без нее)
- Автор темы Elena NY
- Дата начала
Avrora
Well-known member
Замочила на ночь крупу. Промыть хорошо. Взбить блендером, добавив воды. Соль, специи, травки. Можно соды чуть погасить. Можно чуть о/м. Маласес и молотый кориандр (на бородинский похож), можно томатный сок
Форму смазать маслом и вылить тесто.
Часов 10 стояло. Поднялось. иногда больше
Тань, ты пекла))
Форму смазать маслом и вылить тесто.
Часов 10 стояло. Поднялось. иногда больше
Тань, ты пекла))
Anna
Well-known member
Ты нужен. Просто живи. И знай: тебя ждут.
Портленд, штат Орегон
Три года тепла.
... Каждое утро Анна Моррис выходила из своей маленькой пекарни с маленьким пакетом. Там был ещё горячая булочка с корицей, бумажный стаканчик с крепким кофе, иногда — яблоко, или апельсин. И это — для него. Мужчины без имени. Тихого. Одинокого. Седого.
Просто туманным портлендским утром однажды Анна увидела, как он сидит у старого ящика с бесплатными газетами у стены кофейни — молчаливый, как будто растворённый в воздухе, как тень в этом туманном и спешащем мире.
Вскоре её сердце сжалось, когда она увидела, как он поднял недоеденный хот-дог, брошенный кем-то мимо урны, стряхнул с него что-то с асфальта и сел у ящика — обречённо, будто даже не знал, стоит ли его есть… да и вообще — стоит ли продолжать жить.
На следующее утро он снова появился на углу. Пришёл — как всегда — ниоткуда. А вечером ушёл — в никуда.
И всё. С тех пор — каждый день. Без пропусков. Даже в дождь Даже в редкий портлендский снег. Даже в дни, когда Анна чувствовала себя разбитой и усталой. Потому что доброта не спрашивает, удобно ли ей, Анне, сейчас. Булочка и кофе для человека без имени стали её паролем на каждый день.
А он ждал. Всегда. Иногда, если не моросило, с книгой. Или просто глядя в мрачное портлендское небо — или на спешащих мимо зонтиков.
Встретившись глазами, он кивал. И только этим взглядом — глубоким, как вечность — благодарил.
А Анна по доброму улыбалась. Каждый раз. Разговаривая глазами.
Хотя иногда потом, в подсобке, украдкой утирала слезу — не от жалости, а от понимания: этот человек когда-то был для кого-то добрым другом. Может быть, мужем. Может быть, отцом.
Пекарня росла. У Анны появились помощники, постоянные клиенты. И появился Лукас — скромный, но невероятно добрый продавец из соседнего магазина, иногда помогавший Анне после свой смены. Он не делал явных жестов внимания. Просто приносил "вот ваш личный кофе", когда видел, что она устала. И ждал, пока она сама даст понять, что готова любить.
... Свадьбу решили сыграть в парке у озера— просто, среди безумно красивых маков. Без пафоса. Только свои. Только те, кто по-настоящему любит и ценит.
Анна стояла под навесом, держа отца под руку. Руки дрожали, сердце стучало как барабан. И тут... тишину нарушило лёгкое шу-шу.
— Морпехи? — кто-то повторил рядом.
Действительно — шесть морских пехотинцев США, высоких, подтянутых, с медалями, в парадной форме, шагали через лужайку. А впереди — он. Тот самый бездомный. Только теперь — в идеально выглаженном кителе, с выбритым лицом. Глаза — всё такие же тёплые, но теперь в них — свет. Живой. Надежда, которой не было раньше.
Он встал напротив Анны. Отдав по-уставному честь, впервые за много лет заговорил с ней:
— Меня зовут Джонатан Мэйсон. Я был сержантом. Потом стал успешным бизнесменом. Потом - предательство, потерял семью. Потерял себя. Вы не спрашивали, кто я. Вы просто кормили. Как близкий человек. Без условий. Без вопросов. И этим… вы меня спасли...
— Я был готов умереть.
Он сказал это так просто, что у гостей перехватило дыхание.
— А вы… вернули мне желание к жизни.
Затем он кивнул в сторону побратимов и добавил:
— В благодарность за то, как вы тогда спасли меня, мы открыли стипендиальный фонд образования на имя каждого ребёнка, который появится в вашей семье. Пусть дети растут, зная, что их мама — настоящий герой. Пусть у них всегда будет путь вперёд — как однажды появился у меня, только благодаря вам.
Анна стояла, не зная, как себя вести, что ответить. Навернулись слезы. Руки дрожали. Платье вдруг прилипло к телу. И жених не знал, что сказать — просто взял её за руку. А Джонатан… впервые за много лет улыбнулся. И в этой улыбке было всё: боль, благодарность, надежда, вера.
После "You may kiss the bride" cвадьба превратилась не в праздник, а просто в чудо. Гости говорили, обнимали друг друга. Смахивали слезу даже мужчины.
Один ветеран сказал:
— Он спас нас под огнём в Мосуле. Вынес меня на себе.
Другой поделился:
— Он долго молчал. Просто исчез... Появившись снова в нашей жизни, начал говорить о «девушке из булочной». Имени он не знал. Но каждый раз, когда он об этом что-то рассказывал, в его голосе звучала такая тёплая благодарность, что у нас, крутых мужиков, перехватывало горло.
Жених слушал это, сжимая руку Анны. Он-то знал, что она добрая. Но теперь понял, насколько.
Позже Джонатан достал из кармана коробочку:
— Это медаль «За спасение жизни». Я ее получил за спасение жизней других. Но вы - спасли мою. По праву, она ваша.
Анна отрицательно покачала головой. Обняла его так крепко, как будто это был её брат. Или сын. А ведь это был Сам Бог, открывший Анне свои объятия.
— Ты уже спасся, еще до меня, Джонатан, спасая других. Эта медаль должна быть с тобой. Напоминание, что добро — может быть просто булочка. Просто булочка на ящике на углу.
Они простились. Без пафоса. Без лишних слов. Только глаза. Только объятие, которое никогда не забыть, от запаха и тепла другого человека. Только мелькнувшая слеза на прощанье.
Прошли месяцы. Анна и Лукас открыли небольшой зал при пекарне и назвали его Jonathan’s Bun Hall — «Зал Булочки Джонатана». Там очень скромно, но бесплатно кормили нуждающихся. Без расспросов. Без "взглядов".
А по субботам... в почтовом ящике оказывался конверт. Всегда одна и та же сумма. Примерно столько, чтобы испечь хлеб для тех, кто нуждается.
И вот однажды — письмо, фотография. Джонатан в форме. Обнимает внуков, сестру. На обороте:
«Я нашёл своих потерянных. Спасибо, что однажды просто накормили. — Джонатан Мэйсон»
Анна прижала фото к груди. Тихо рыдала, прячась за дверью.
Она показала снимок сыну — Матвею. Тот был ещё мал, но Анна прошептала:
— Видишь, Матти? Иногда булочка — это всё, что нужно, чтобы кто-то начал жить заново.
С тех пор в пекарне появилась традиция: хлеб для нуждающийся клали в пакет, на котором было написано :
«Ты нужен. Просто живи. И знай: тебя ждут.»
Годы шли. Матвей вырос. И каждую субботу стоял у того угла, где когда-то сидел Джонатан. С кофе и булочками. Он не спрашивал имён. Просто отдавал тем, кто протягивал руку.
И когда один журналист искренне спросил:
— А зачем вы это делаете?
Он пожал плечами. Улыбнулся.
— Потому что одна булочка когда-то спасла чью-то жизнь. А я — сын той, кто её испекла.
В мире, полном шума, настоящая доброта не кричит. Она пахнет хлебом. И живёт дольше нас.
А Ваша булочка? Дали ли вы ее уже тому, кто в ней нуждается?
Портленд, штат Орегон
Три года тепла.
... Каждое утро Анна Моррис выходила из своей маленькой пекарни с маленьким пакетом. Там был ещё горячая булочка с корицей, бумажный стаканчик с крепким кофе, иногда — яблоко, или апельсин. И это — для него. Мужчины без имени. Тихого. Одинокого. Седого.
Просто туманным портлендским утром однажды Анна увидела, как он сидит у старого ящика с бесплатными газетами у стены кофейни — молчаливый, как будто растворённый в воздухе, как тень в этом туманном и спешащем мире.
Вскоре её сердце сжалось, когда она увидела, как он поднял недоеденный хот-дог, брошенный кем-то мимо урны, стряхнул с него что-то с асфальта и сел у ящика — обречённо, будто даже не знал, стоит ли его есть… да и вообще — стоит ли продолжать жить.
На следующее утро он снова появился на углу. Пришёл — как всегда — ниоткуда. А вечером ушёл — в никуда.
И всё. С тех пор — каждый день. Без пропусков. Даже в дождь Даже в редкий портлендский снег. Даже в дни, когда Анна чувствовала себя разбитой и усталой. Потому что доброта не спрашивает, удобно ли ей, Анне, сейчас. Булочка и кофе для человека без имени стали её паролем на каждый день.
А он ждал. Всегда. Иногда, если не моросило, с книгой. Или просто глядя в мрачное портлендское небо — или на спешащих мимо зонтиков.
Встретившись глазами, он кивал. И только этим взглядом — глубоким, как вечность — благодарил.
А Анна по доброму улыбалась. Каждый раз. Разговаривая глазами.
Хотя иногда потом, в подсобке, украдкой утирала слезу — не от жалости, а от понимания: этот человек когда-то был для кого-то добрым другом. Может быть, мужем. Может быть, отцом.
Пекарня росла. У Анны появились помощники, постоянные клиенты. И появился Лукас — скромный, но невероятно добрый продавец из соседнего магазина, иногда помогавший Анне после свой смены. Он не делал явных жестов внимания. Просто приносил "вот ваш личный кофе", когда видел, что она устала. И ждал, пока она сама даст понять, что готова любить.
... Свадьбу решили сыграть в парке у озера— просто, среди безумно красивых маков. Без пафоса. Только свои. Только те, кто по-настоящему любит и ценит.
Анна стояла под навесом, держа отца под руку. Руки дрожали, сердце стучало как барабан. И тут... тишину нарушило лёгкое шу-шу.
— Морпехи? — кто-то повторил рядом.
Действительно — шесть морских пехотинцев США, высоких, подтянутых, с медалями, в парадной форме, шагали через лужайку. А впереди — он. Тот самый бездомный. Только теперь — в идеально выглаженном кителе, с выбритым лицом. Глаза — всё такие же тёплые, но теперь в них — свет. Живой. Надежда, которой не было раньше.
Он встал напротив Анны. Отдав по-уставному честь, впервые за много лет заговорил с ней:
— Меня зовут Джонатан Мэйсон. Я был сержантом. Потом стал успешным бизнесменом. Потом - предательство, потерял семью. Потерял себя. Вы не спрашивали, кто я. Вы просто кормили. Как близкий человек. Без условий. Без вопросов. И этим… вы меня спасли...
— Я был готов умереть.
Он сказал это так просто, что у гостей перехватило дыхание.
— А вы… вернули мне желание к жизни.
Затем он кивнул в сторону побратимов и добавил:
— В благодарность за то, как вы тогда спасли меня, мы открыли стипендиальный фонд образования на имя каждого ребёнка, который появится в вашей семье. Пусть дети растут, зная, что их мама — настоящий герой. Пусть у них всегда будет путь вперёд — как однажды появился у меня, только благодаря вам.
Анна стояла, не зная, как себя вести, что ответить. Навернулись слезы. Руки дрожали. Платье вдруг прилипло к телу. И жених не знал, что сказать — просто взял её за руку. А Джонатан… впервые за много лет улыбнулся. И в этой улыбке было всё: боль, благодарность, надежда, вера.
После "You may kiss the bride" cвадьба превратилась не в праздник, а просто в чудо. Гости говорили, обнимали друг друга. Смахивали слезу даже мужчины.
Один ветеран сказал:
— Он спас нас под огнём в Мосуле. Вынес меня на себе.
Другой поделился:
— Он долго молчал. Просто исчез... Появившись снова в нашей жизни, начал говорить о «девушке из булочной». Имени он не знал. Но каждый раз, когда он об этом что-то рассказывал, в его голосе звучала такая тёплая благодарность, что у нас, крутых мужиков, перехватывало горло.
Жених слушал это, сжимая руку Анны. Он-то знал, что она добрая. Но теперь понял, насколько.
Позже Джонатан достал из кармана коробочку:
— Это медаль «За спасение жизни». Я ее получил за спасение жизней других. Но вы - спасли мою. По праву, она ваша.
Анна отрицательно покачала головой. Обняла его так крепко, как будто это был её брат. Или сын. А ведь это был Сам Бог, открывший Анне свои объятия.
— Ты уже спасся, еще до меня, Джонатан, спасая других. Эта медаль должна быть с тобой. Напоминание, что добро — может быть просто булочка. Просто булочка на ящике на углу.
Они простились. Без пафоса. Без лишних слов. Только глаза. Только объятие, которое никогда не забыть, от запаха и тепла другого человека. Только мелькнувшая слеза на прощанье.
Прошли месяцы. Анна и Лукас открыли небольшой зал при пекарне и назвали его Jonathan’s Bun Hall — «Зал Булочки Джонатана». Там очень скромно, но бесплатно кормили нуждающихся. Без расспросов. Без "взглядов".
А по субботам... в почтовом ящике оказывался конверт. Всегда одна и та же сумма. Примерно столько, чтобы испечь хлеб для тех, кто нуждается.
И вот однажды — письмо, фотография. Джонатан в форме. Обнимает внуков, сестру. На обороте:
«Я нашёл своих потерянных. Спасибо, что однажды просто накормили. — Джонатан Мэйсон»
Анна прижала фото к груди. Тихо рыдала, прячась за дверью.
Она показала снимок сыну — Матвею. Тот был ещё мал, но Анна прошептала:
— Видишь, Матти? Иногда булочка — это всё, что нужно, чтобы кто-то начал жить заново.
С тех пор в пекарне появилась традиция: хлеб для нуждающийся клали в пакет, на котором было написано :
«Ты нужен. Просто живи. И знай: тебя ждут.»
Годы шли. Матвей вырос. И каждую субботу стоял у того угла, где когда-то сидел Джонатан. С кофе и булочками. Он не спрашивал имён. Просто отдавал тем, кто протягивал руку.
И когда один журналист искренне спросил:
— А зачем вы это делаете?
Он пожал плечами. Улыбнулся.
— Потому что одна булочка когда-то спасла чью-то жизнь. А я — сын той, кто её испекла.
В мире, полном шума, настоящая доброта не кричит. Она пахнет хлебом. И живёт дольше нас.
А Ваша булочка? Дали ли вы ее уже тому, кто в ней нуждается?
Еленушка
Well-known member
У нас в городке было несколько бомжей, где они сейчас - не знаю, но сейчас их не видно. А сидели они около продовольственного магазина и выпрашивали денежки "на хлеб" . Однажды один пожилой человек предложил пойти вместе с ним в магазин и купить столько хлеба, сколько он хочет и какого хочет. В ответ на свое предложение услышал отборную брань. Мужчина постоял, посмотрел и ушел.
Еленушка
Well-known member
А взял или нет) Или ему нужны были купюры большого достоинства?
В мире есть люди, попавшие в отчаянное положение, упавшие духом, не имеющие сил и возможностей, потерявшие веру в то, что ситуацию можно исправить. Неравнодушие окружающих может их спасти, вдохновить, помочь выбраться из ямы.
В мире есть и другие люди. Они не имеют совести и играют на доброте и милосердии. Они превратили это в собственный бизнес. Или в случайный заработок походя, если подвернулся лох.
Нам остается только уповать, что мы сами не окажемся в положении первых; что не пройдем равнодушно, повстречав таких на своем пути и что сумеем отличить их от бизнесменов на чужом милосердии.
Но если придется выбирать, то пусть я лучше помогу обманщику, чем оставлю без помощи того, для кого это критично. Хотя понимать, что тебя развели как дуру, чертовски неприятно.
В мире есть и другие люди. Они не имеют совести и играют на доброте и милосердии. Они превратили это в собственный бизнес. Или в случайный заработок походя, если подвернулся лох.
Нам остается только уповать, что мы сами не окажемся в положении первых; что не пройдем равнодушно, повстречав таких на своем пути и что сумеем отличить их от бизнесменов на чужом милосердии.
Но если придется выбирать, то пусть я лучше помогу обманщику, чем оставлю без помощи того, для кого это критично. Хотя понимать, что тебя развели как дуру, чертовски неприятно.
Avrora
Well-known member
мне по фигу в этом вопросе. возьми деньгами!
Картошка и картофельный отвар действуют на хлебное тесто по-разному. С картофельным отваром получается здорово. Хлеб очень мягкий, но нет излишней влажности, похожей на некоторую вязкость. Я увлеклась хлебом на картофельном отваре. Только надо учитывать, что вода подсоленная и добавлять меньше соли.
Фото, разумеется, ни о чем не говорит. Но с фото же веселее.
Фото, разумеется, ни о чем не говорит. Но с фото же веселее.
Я туда еще ложку псилиума добавляю.
Я на игры с ржаным тестом как-то временно увяла. Чаще всего делаю смешанный, ржаной там немного, чашка. А последние сколько-то раз переключилась на этот, белый на картофельном отваре. Мне любой хлеб рано или поздно надоедает и надо менять рецепт.
Я на игры с ржаным тестом как-то временно увяла. Чаще всего делаю смешанный, ржаной там немного, чашка. А последние сколько-то раз переключилась на этот, белый на картофельном отваре. Мне любой хлеб рано или поздно надоедает и надо менять рецепт.